Печать — часть творчества

Фото: Александр Петров

Творческая независимость художника прямо связана с технической независимостью

В обычных условиях замысел художника зависит от печатника и производства практически полностью. У нас была прекрасная школа литографии в Ленинграде и в Петербурге, замечательные художники-графики старшего поколения. Многие работали в литографии на протяжении почти всей жизни. Они не собственноручно крутили ручку, не сами накатывали краску, но они знали, каким будет результат. Они понимали, что получится с определённого камня и с конкретного рисунка. В середине восьмидесятых я как-то пришёл в литографскую мастерскую к мэтру, художнику, который занимался только литографией и ничем больше — Виктору Семёновичу Веллеру. Я спросил, как он может знать результат заранее. Он ответил: «Когда вы сделаете сотую литографию, вы чуть-чуть поймёте, в чём дело». Сотая литография тогда для меня было чем-то невозможным. У немногих классиков наберётся такое количество: поработали, сделали несколько литографий, двадцать — тридцать, даже пятьдесят — уже немало, а чтобы сто… Не считал, сколько сделал сам, но если около ста книг, то, наверно, уже больше тысячи литографий. Каждая книга состоит из множества листов и аберраций. Если не чувствовать нюансов, то получается просто репродукция оригинала в технике литографии. Художник не представляет процесс — неправильно готовит оригиналы, а у печатника возникают сложности.

Иными словами, печать — это часть творчества, часть ремесла

Конечно, хорошо доверить такое «творчество» кому-то: техническое, довольно долгое, утомительное и монотонное кручение ручки под безумным давлением. Наверно, если художник печатает собственный тираж, то он нерационально тратит время. Не проще ли отдать кому-то? С другой стороны: я люблю этот процесс за возможность подумать и, буквально, вести работу. У меня творческий процесс заключается не в получении готового оттиска и одобрении печатника.

 

Как построена работа

Я подготавливаю файлы для формы, её готовят в типографии, затем я их забираю, изменяю и правлю. Печатаю вручную: на собственном станке. Ручная печать требует большого опыта работы. Работы, подчеркиваю, руками, а не полиграфического воспроизводства — совершенно другого технологического процесса, с иной скоростью работы, иными красками, всем другим. Алюминиевую типографскую форму нужно подстроить под свои потребности: иногда убираю лишнее, а в производстве это запрещено категорически. Если форма не годится, её выбрасывают: для типографии непозволительно, чтобы художник или печатник стал активно убирать что-либо или править форму. В авторских техниках печати – обратное, сам творческий процесс заключается в изменениях.

Любой полиграфист скажет: использовать ручные сорта бумаги с литым краем ни в какой машине невозможно

Полиграфия требует идеального угла, всё должно совпадать до доли миллиметра. Машина просто не возьмёт иную бумагу. Я, в свою очередь, как любой художник, ценю литой край: ручная бумага, стопроцентный натуральный хлопок, французская или немецкая… В общем, я хочу сохранить этот край, и, естественно, у меня может гулять угол. Будет видно, что не идеально, но ведь работа авторская.

В «Ленинградском архитектурном конструктивизме» я использую технику плоской печати

Подразумеваю и литографию (с камня), и офсет (печать с алюминиевой формы). В производственных условиях всё печатается на офсетных машинах. В лучших ситуациях — на станках для малых тиражей: художникам необходим пробный печатный станок. Сейчас этим никто не занимается, станков особо нет: типографии они не нужны, пробы делают в цифре, и возможностей для эксперимента с малыми тиражами в офсете немного. В книге о конструктивизме в одном листе соединяется литография и офсет, и для меня офсет — не репродукция. Мы привыкли к тому, что если художник делает какую-то картинку оригинал, то потом её воспроизводит. В линогравюре, в ксилографии — эскиз, но не его репродукция, а работа в материале. Поэтому обычно, когда мы что-то воспроизводим в офсете или в цифре — это репродукция, но в моём случае — авторский тип печати.